Скажу больше: массовое крушение мелодии означает серьезные глубинные деформации в человеческой психике, и это уже тревожный не только музыкальный, но общественный симптом. Не зря о массовой музыке как о мощном средстве общественного влияния (и кстати, как о средстве американского влияния на мир) говорил такой искушенный политический деятель, как Збигнев Бжезинский.

Привело же к этой деформации явление, обозначаемое словом «формат», причем «малый». Дело не только в засилии трехминутных композиций, привыкая к которым человек лишается способности воспринимать более масштабную музыкальную мысль. Огромным массам населения предлагается все большая примитивизация музыкального языка, радио- и телестанции боятся напрячь слушателя чем-то оригинальным, выпадающим за рамки примитивных схем.

Где выход? Он мне видится в одном: если талантливые и ответственные композиторы начнут создавать принципиально другой «формат», возвращая нашей песне подлинное, а не лубочное разнообразие и размах. Правда, вижу, что те же прекрасные песенники Давид Тухманов, Максим Дунаевский, Эдуард Артемьев, Марк Минков предпочитают работать в крупной форме — симфонической, оперной, мюзикловой. А от эстрадного формата они уходят, потому что тот деградировал так основательно, что кажется почти неремонтируемым…